Январским утром 1985 года командиров боевых частей СКР «Ленинградский комсомолец» собрали в кают-компании. За ночь помещение выстуживалось напрочь, иллюминаторы покрывались толстым слоем инея. Депрессивная обстановка холодильника усугублялась ясной перспективой получить в результате совещания неясные пока ещё неприятности.
Командир ворвался в кают-компанию стремительно, словно желая проверить бдительность старпома и своевременность подачи команды «Товарищи офицеры!».
Я всегда испытывал некую неловкость в этой ситуации, поскольку сидел спиной к двери, и вынужден был не только вставать, но и каким-то макаром разворачиваться к нему во фрунт через плечо, отодвигая стул на директрису его влёта. Вот и в этот раз стул выскочил прямо ему под ноги, я попытался эту мебель приструнить, но вихрь-блиц-маневр появления Виктор Николаича Кислицына был сорван.
Заняв свое место во главе стола, командир некоторое время вглядывался в меня — специально ли я в очередной раз сорвал его эффектный вход, — я преданно смотрел ему в лицо, но не в глаза, а на переносицу, вернее, на междубровицу. «Ну ладно, штурман, разберемся» — словно про себя вымолвил Кислицын и перешел к содержательной части.
Оказывается, в результате реализации коварных планов Аллена Даллеса и подмены коммунистической идеологии вещизьмом и ревизионизьмом, а также явного перерождения комсомола всё больше и больше пьют в стране, и ладно бы приличных напитков — эпидемия самогоноварения захлестнула Нечерноземье.
И не просто пьют, а активно рожают детей, зачатых в этом состоянии. И вот эти дети, достигнув призывного возраста, появляются на наших кораблях, мы им доверяем оружие, мы им доверяем охранять покой мирных жителей соцлагеря, который, как известно, раскинулся от Кубы до Камчатки.
К сожалению, замечательная инициатива академика Углова пока не получила своего достойного распространения в стране, но на вверенном ему партией и правительством корабле он не допустит, некоторым необходимо осмотреться, всем надо обратить внимание.
Бес, который до сих пор (но очень редко) просыпается во мне в самые неподходящие моменты, в те годы вообще спать не ложился. «Товарищ командир, — спросил я, — опять будем огнетушители инспектировать, брагу искать?» Коллеги-бычки выскочили из анабиоза и оживились — назревало
и назрело. Командир, получив не абстрактного Даллеса, а вполне конкретного старшего лейтенанта во враги, тут же обрушил на меня всю ненависть к вероятному противнику — я давно замечал, товарищ штурман, какую-то гнильцу, недаром «Новый мир» в каюте на полке, не стесняясь, храните, в рабочей тетради картинка цветная из журнала «Америка» наклеена, людей не любите, технократизьмом от вас за версту попахивает
Обо мне Виктор Николаич Кислицын мог говорить долго и ярко, но в этот раз, ограничившись дежурным набором определений и обвинений в мой адрес, довольно скоро вернулся к теме совещания. Главным вопросом, оказывается, было его беспокойство за боевую готовность, за сохранность оружия, за живучесть корабля, в экипаже которого в массовом, по его мнению, порядке служат эти самые подросшие результаты пьяных зачатий.
Что же делать, если военкоматы признали этих дебилов годными и прислали на корабли первой линии постоянной готовности? А вот что, оказывается: для начала завести учет этих индивидуумов, для чего всем написать рапорта на его имя с перечислением дебилов, идиотов и прочих даунов в боевых частях. Есть ли вопросы?
Бес ткнул меня под ребро. «Товарищ командир, — сказал я, — я такой рапорт написать не могу.» «Это почему же?!» — взревел будущий командир авианосца. Бес моими устами разъяснил: «Дебилизм, идиотия и синдром Дауна — это заболевания, а я не доктор, чтобы диагнозы ставить!» «Не доктор, да? Не доктор он, зам — он повернулся к замполиту, — зам, ты слышал, он не доктор!» «Не доктор, так точно,» — мой бес пошел вразнос. «А вы что скажете, доктор?» — обратился зам к начмеду. Начмед Степа Корень — «Одесский итальянец», как его звал командир, — был высок, красив и ироничен: «Да и я не психиатр.»
Ответ Витю еще сильнее завёл — какие-то лейтенанты срывают его план поставить заслон на пути реализации коварных замыслов Даллеса! «И что вы предлагаете?!» Обстановка накалилась до крайности, уже никто не улыбался, хоть танки и не давят клопов, но здесь, похоже, был не тот случай.
«Что вы предлагаете?!! — на этот раз вопрос был обращён ко мне, и по эмоциональному накалу я понял, что от меня ждут предложений по судьбоносному для страны вопросу. «Товарищ командир, может быть, доктор нам лекцию прочтет о внешних признаках этих заболеваний, а мы в рапортах напишем о наличии людей с этими признаками — дебильности, идиотии, анацефалии и прочих радостей?»
Обстановка разрядилась, командир утвердил мое предложение и закончил совещание, все выдохнули — и только доктор был невесел и поглядывал в мою сторону недружелюбно.
Надо ли говорить, что смешнее этой лекции я мероприятия не видел — до телетрансляции митинга на проспекте Сахарова в прошедшем декабре.
Такие дела.
