Был у меня на Ленкоме паренёк Коля Лукин из вологодской деревни, из самой глуши. Небольшого роста, электрик штурманский.
Охотой, говорил, живём с матерью. Отца не знал, прибью, говорит, если снова появится. Ничего и никого не боялся, с годками дрался, которые ему пытались объяснить, как на флоте в низах всё устроено. За справедливость страдал 🙂
Невысокий, башка здоровая, волосы солома чистая.
Чуть не утонул, когда шахту лага затопило, задраился в ней и боролся с водой в одиночку, дубина. Очень я его любил и верил ему. И ни разу он меня не подвёл.
Коля был беспартийная молодёжь, не комсомолец. А в разговорах выяснилось, что он и в пионерах был-не был, — не помнит никаких галстуков-значков. Как же так, говорю — да так, отвечает, от нашего дома (деревня на три жилых дома) до школы — 5 км по тайге, никаких дорог, одни тропы, у матери я старший, собирался после занятий и домой бегом работать или капканы проверять, никто меня и не звал никуда.
Тут мне ещё интереснее стало: а сколько ты классов по-настоящему-то закончил? Пять, говорит, а потом и не ходил, ну, может, пару раз в месяц. Учителей в школе было двое или трое на все предметы, а первая учительница так их до конца и вела. Русский/литература и прочая гуманитарка. И тут до меня дошло, что мой Коля — русский народный человек.
Для зама беспартийность Коли был красной тряпкой — давай его в комсомол примем, всю статистику портит, корабль называется Ленинградский комсомолец, нас не поймут…
Коля, говорю, давай в ВЛКСМ вступать, да ну в жопу, говорит. Коля, говорю, жизни не будет. Да мне насрать, тащ старший лейтенант. Потом уговорил его, помню, принцип демократического централизма с ним мусолили)) На приёме зам говорит — сколько орденов на знамени комсомола? Смотрит на меня, показываю 6 пальцев, отвечает — шесть. Зам облегченно выдыхает и предлагает принять Колю в члены. Хоть поспал, говорил Коля после собраний))
Вся моя БЧ-1 Колю слушалась беспрекословно, помню, украинец из Приднестровья Неженский вечером сцепился с молдаванином Ковальским оттуда же, разняла их дежурная служба, привели ко мне в каюту.
Оба в кровавых соплях, взъерошенные, и твердят одно и то же: ночью я этого гада либо зарежу, либо гантелей башку размолочу. Почитали они у меня уставы, поучили обязанности матроса, вроде, успокоились, идите, говорю, завтра разберёмся. А самого червячок точит – ну, не дай же Бог…
Пошёл в кубрик, гляжу – спят оба. Дневалил латыш Вирзиньш, вышел со мной в коридор и рассказывает: Коля, мол, сказал, если вдруг чего с одним из вас случится, то второму не жить, имейте в виду. Посопели, поогрызались – и всё на этом.
Вирзиньшу Коля придумал прозвище Немец. Так тот и ходил с ним до ДМБ, хотя увольнялся значительно позже Коли. Не обижался. А самого Колю за глаза матросы звали Бычий: выяснилось, что он в своей этой деревне не узнал ни одного анекдота, даже самого боянистого, ему можно было рассказать самый древний – он так непосредственно смеялся!
И очень ему понравился анекдот про индейские имена, ну, тот, в котором индеец просит вождя сменить ему имя по причине неблагозвучности. Вот неблагозвучное слово для Коли опустили, а Бычий осталось…
После демобилизации хотел он остаться в Мурманске, пойду, говорит, рыбу ловить, денег заработаю.
Встретились с ним случайно на вокзале через пару месяцев – уезжаю, мать просит вернуться. Фотки прислал как-то — с медведем, с лосём. Сугробы, бурелом. В лес только с ружьём, говорит, на худой конец с ножом.
Что с ним, как судьба сложилась — не знаю. Знаю только, что такие как мой Коля и в Мангазею хаживали, и с Дежнёвым великим северным путём прошли.
